I.2.ОФИЦИАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Теперь перейдем к последней лженауке, которая в отличие от астрологии и алхимии сохранилась до наших дней, маскируясь под полноценную настоящую науку, присвоив себе соответствующий академический статус и все необходимые регалии. Речь пойдет о традиционной, официальной истории. К примеру, Александр III объявлял научный конкурс на тему, было или нет монголо-татарское иго. Подобная постановка вопроса явно демонстрирует наличие серьезных проблем в русской науке-истории. Однако из русских историков никто в конкурсе участвовать не стал. Пересматривать официальную историю историки боятся. Профессиональное табу. Вопрос о неадекватности официальной истории регулярно всплывал на протяжении последних столетий. Об этом еще в конце девятнадцатого века заявлял Н. Морозов, в двадцатом веке М. Постников и А. Фоменко. Каждый из них дал весьма добротную и содержательную критику, которую нельзя было не принимать во внимание. Однако критические работы непрофессионалов официальная история предпочла попросту «не замечать». Что означает наличие нумерологических сдвигов между целыми фрагментами официальной истории? Во-первых, отсюда следует, что значительная часть официальной истории носит искусственный, вымышленный характер. Во-вторых, наличие источниковедческих материалов, подтверждающих эти фальшивые куски истории, однозначно показывает, что ошибки в официальной истории не результат случайностей, а продукт преднамеренной фальсификации на государственном уровне. В-третьих, характер фальшивок и их культура недвусмысленно демонстрируют происхождение науки-истории, ее культурные корни, принадлежность именно к лженаукам. Таким образом, природа нежелания профессиональных историков пересматривать официальную историю начинает вырисовываться. Однако одними социальными причинами все не объяснишь. Начинать надо с методических проблем. КОНЦЕПЦИЯ Каким образом прибывает научное знание? – В истории сегодня основная работа идет с источниками. На основании тех или иных исторических источников делаются выводы, которые уточняют историю, наполняют ее конкретным содержанием. Подход вполне естественный, но поскольку любой источник представляет собой творение рук человеческих, то всегда стоит вопрос о достоверности извлеченных из него данных. Любой материал когда-то создавался человеком. Таким образом, в нем отражено его видение вопроса на уровне его культуры, знания ситуации и осведомленности, его понятийного аппарата, принятых в его время культурных канонов, задач, поставленных ему заказчиком со своим вполне определенным интересом, технических возможностей, определенных социальных ограничений, в которых делался этот материал, ставший в наше время источниковедческим. Любой исторический материал как-то отражает свое время. Но это отражение весьма специфическое и в каждом конкретном случае его надо вычислять и учитывать особо. Обратная же задача, по источниковедческому материалу получить достоверную информацию о времени его создания, как правило, еще сложнее. Рациональное зерно из источниковедческого материала, естественно, может быть извлечено, но только лишь при адекватном понимании всех перечисленных, и, возможно, некоторых еще неучтенных моментов. А как их все учесть? – Только лишь из всестороннего понимания ситуации, в которой создавался рассматриваемый материал. Для того, чтобы, основываясь на источнике, делать выводы о том времени, к которому он относится, надо очень неплохо это время уже представлять себе. Таким образом, знание в науке истории может прибывать только последовательно, шаг за шагом, в результате постепенно накапливания и укладывания в уже существующую систему. Эта норма характерна не только для истории, но и для любой другой науки. В физике так же. Это основа системного подхода при построении науки. Именно в результате его наука и представляет собой цельную отстроенную систему. В условиях общественного разделения труда, когда научная система представляет собой результат деятельности множества людей, по-другому нельзя. Если по каждому поводу пересматривать уже устоявшиеся основы, то ничего путного и конструктивного не выйдет. Каждое новое состояние науки определяется ее предшествующим состоянием и новыми данными. Это типичный индуктивный метод формирования системы. Все начинается с некоторого начального, базового состояния, которое постепенно, шаг за шагом в результате учета все новых и новых данных разрастается в научную развитую систему. Первоначальное базовое состояние научной системы назовем концепцией. Она составляет основу, стержень научной системы. Методы доказательства на уровне «источниковедческий материал – логический вывод» сомнительны по своей сути, поскольку явно или неявно содержат в себе множество интуитивных моментов, как правило, остающихся за пределами рассмотрения. Такие методы проходят, да и то с определенными натяжками, в правовых разбирательствах, к примеру, в суде. Во-первых, разбираемые там вопросы обычно гораздо проще и, соответственно, логические цепочки примитивнее и короче, чем в научных построениях. Во-вторых, из-за того, что обычно решаются вопросы из современности, множество концептуальных вопросов отпадает само собой, поскольку они оказываются очевидны для всех участников разбирательства и воспринимаются ими хоть и интуитивно, но вполне одинаково. Однако из-за интуитивности восприятия некоторых моментов и здесь бывают разночтения. Когда же исследуется давнее прошлое с совершенно иным видением ситуации, с иной культурой, с иным понятийным аппаратом, с определенными социальными ограничениями и ценностными ориентирами, далекими от современных, то ситуация усложняется. Она осложняется, если обо всех существенных отличиях знать и как-то их учитывать, но она становится безнадежной, если о них не знать или пользоваться искаженной концептуальной информацией. Таким образом, основа любого источниковедческого анализа – это историческая концепция. Без нее браться за дело нельзя принципиально. Вот почему профессиональные историки и держатся за концепцию официальной истории. Без нее они беспомощны. Это первая методологическая причина живучести официальной истории. Концепция трещит по швам, сыплется, а они за нее продолжают держаться, как утопающий за соломинку, поскольку без концепции, хотя бы такой, начнется хаос. Не будет опоры для работы и взаимопонимания. Все будут говорить на разных языках, не понимая друг друга. ЛОЖНАЯ КОНЦЕПЦИЯ Отвечая на критику традиционной истории, профессиональные историки оказываются в состоянии привести всего один серьезный довод в ее пользу. Это ее системность. Вся официальная история представляет собой колоссальную систему, согласованную во времени и между множеством разных стран. Вся она подтверждена множеством источников, которые взаимосвязано в эту систему укладываются. В общем-то, это очень сильный довод, но отнюдь не в пользу официальной версии истории, а в пользу системного метода формирования науки, разобранного выше. Первичная концепция может быть верной, а может быть неверной. Индуктивный метод построения научной системы автоматически обеспечит почти идеальную согласованность всех ее частей. Это вторая и наиболее важная из методических причин живучести официальной истории. Именно по этой причине создается впечатление, что традиционную историю подтверждают и данные различных прикладных научных дисциплин вроде археологии. Хорошее согласование этих данных с официальной историей результат двух причин. Во-первых, опять же проявляется качество системности индуктивного метода формирования истории, во-вторых, это качество археологических находок. Они в большинстве своем очень информативны в мелочах, но совершенно безмолвны по концептуальным вопросам. Поэтому данные археологии так же органично могут быть уложены и в иные исторические концепции, и будут их так же, если не лучше, «подтверждать», как и традиционную историю. Однако верную концепцию от неверной отличает то, что одна действительно согласованна и системно цельна, а вторая только кажется такой. При более тщательном системном анализе в ней выявляются многие внутренние противоречия, расхождения с опытом и логикой. Именно сейчас в период развития новых информационных технологий таких противоречий в официальной истории вскрывается все больше и больше. Их количество уже давно превысило критическую массу, которую еще можно было относить на отдельные неточности и случайные ошибки. Если метод формирования научной системы совершенен, то откуда происходит ошибка официальной истории? – Из базовой исторической концепции. Для полной уверенности в верности отстраиваемой научной системы необходима независимая проверка концепции. Для сравнения каждый может вспомнить метод математической индукции, изучаемый в школе. Верность закона проверяется для первого члена последовательности. Затем если из предположения о верности закона для n члена последовательности удается доказать его верность для n+1, то делается вывод, что закон справедлив для всей последовательности. Чтобы индуктивная система была логически безупречна, базовая историческая концепция должна выдерживать независимую проверку. Без независимой проверки первого члена последовательности индуктивный метод не работает и может приводить к фантастическим результатам. Математика способна дать тому бесчисленное множество примеров. А законы логики едины. Физика в данном случае строится по тем же принципам. Основой концепции служат экспериментальные данные в любом разделе физики. Далее индуктивный метод формирования науки обеспечивает цельность научной системы. Поэтому в результате получается строгая наука, соответствующая законам природы, математики и логики. В официальной истории не так. Первичная базовая историческая концепция не проверена независимо. Более того, она не выдерживает строгого анализа со многих точек зрения, экономического, физиологического, технологического. Это будет показано в следующей части «Реальной истории…». В частности, поэтому в официальной истории никак не решен вопрос о происхождении человека. Концепция не цельная. В этой части ее оказывается невозможно создать принципиально в рамках официальной концепции. Некоторые полученные решения будут единственны и принципиально несовместимы с официальной концепцией. Методология официальной истории из-за отсутствия независимой проверки базовой исторической концепции логически некорректна. Для науки противоречие логике, пусть даже и не очевидное, конечно недопустимо. Логическая некорректность построения истории спрятана. Никто бы и не стал ее выискивать, если бы не тот огромный набор системных противоречий, который выявлен сегодня в официальной истории. Этот набор настолько велик, что неадекватность официальной истории стала очевидна любителям, знакомым только с незначительной частью исторических материалов. А профессиональные историки предпочитают все это просто не замечать. Как это достигается? Во-первых, своеобразной культурой, формируемой в среде историков. Логикой историки не владеют, и похоже, что это делается преднамеренно еще на стадии получения ими образования. Примеров из официальной истории, противоречащих логике и элементарному здравому смыслу, можно привести множество, а профессиональные историки не видят нарушения логики, считая, что все естественно. Во-вторых, культура историков преднамеренно сдвинута в сторону догматизма. Догматическое мышление сегодня является преобладающим в человеческой цивилизации. Такие моменты, как уважение к опыту предков, авторитетам, доверие к мнению профессионалов, мнению большинства являются сильным фактором, стабилизирующим общество. В науке так же. Подавляющее большинство научных работников мыслит догматически даже в физике. Подвергать сомнению основы науки способно ничтожное меньшинство. Остальные работают как обыкновенные ученые-прикладники, занимаясь только своим узким участком, а основам доверяя как религиозной догме. Это нормальное распределение труда. Однако в физике есть, хоть их и немного, кадры, понимающие всю систему и способные в результате анализировать основы. Когда на рубеже девятнадцатого–двадцатого веков в физике возник системный кризис, связанный с появлением новых данных квантового и релятивистского характера, он был успешно преодолен. В истории же слой специалистов аналогичного уровня квалификации отсутствует. Поэтому научный кризис для историков это не область будущего научного прорыва, а катастрофа. В-третьих, преобладание догматической культуры и слабое владение логикой в среде историков, делает историю по характеру работ прикладной наукой, т.е. такой, которая опирается на избыток постулатов, не пытаясь разобраться во всей системе от начала и до конца. Этот же тип отношений проявляется и в отношениях с большинством исторических прикладных дисциплин. Все они поставляют данные для истории, и сами получают объяснения на ее базе. Задача истории – глобальное обобщение всей этой разноплановой информации. Приблизительно так же и в физике. Там под одним общим названием, физики, уживается множество прикладных наук, над которыми возвышается общее здание теоретической физики, обобщающей и связывающей воедино их данные. То же самое требуется и от науки истории. Но в отличие от теоретической физики история существует только в прикладном качестве. Концептуальной истории, до данной публикации, не было в природе. Таким образом, от чисто методических причин неадекватности официальной истории мы выходим на причины социальные. СОЦИАЛЬНЫЕ УСЛОВИЯ История возникает в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века, в период становления в мире института многополюсной политики и служит источником информации, во-первых, в части исторической обоснованности тех или иных претензий в международных спорных ситуациях, во-вторых, в части существования исторических прецедентов. Таким образом, по характеру задач, по тематике, а следовательно и по методам работы, история первоначально являлась элементом общественного института международного права. Задачи ей ставились, исходя исключительно из прагматических соображений, как происходит в политике и до наших дней. Ни о какой научной объективности или простой человеческой честности речь не могла идти. Управление информацией становится одним из важнейших методов борьбы в политике. История попадает в зону этой борьбы. Вскоре политика ставит еще одну задачу. История оказывается тем стержнем, на котором формируется самосознание нации, один из существенных элементов устойчивости государства на международной арене. Для воздействия на массовое сознание ей требуется авторитет науки, доставляющей достоверное знание. И это по возможности обеспечивается уважительным отношением властей с приличным финансированием, академическим статусом, отработкой и внедрением методик, претендующих на научную объективность. Из сферы, где трудятся ловкие стряпчие, история переходит в иную область, на авторитет которой трудятся все прочие науки, пользующиеся уважением в образованной среде. Тем не менее, несмотря на видимость научности и претензии на академичность, настоящей наукой история не становится. Почему? Объективно реальная история до сих пор не востребована. Заказчик один, это власть. И используется история этим заказчиком в двух видах, в международных отношениях и в манипулировании народным сознанием. В первой части, если говорить о достаточно давних временах, уже не способных в силу прошедших сроков реально повлиять на международные отношения, все давно установилось. Прагматичного интереса к теме нет. К тому же тема сложная тем, что какой-то пересмотр здесь может столкнуться с противодействием всех других политических сторон, и опасная, поскольку, что там всплывет, больше плюсов или минусов, заранее не ясно. Так что с точки зрения заказчика ее лучше бы не трогать. Во второй части настоящая история тем более не востребована. Вакуума в части национального самосознания быть не должно, это деструктивный фактор государственного масштаба. Но вот чем заполнен этот вакуум, настоящей историей или мифом, власти уже совершенно безразлично, лишь бы официальная история справлялась со своей задачей. А поскольку, что там, в настоящей истории, еще не известно, то красивый, идейно выдержанный миф даже несколько предпочтительнее. В результате, возникнув как лженаука, история остается таковой и далее. Вся история до наших дней это сплошной набор мифов. Исторические мифы творятся постоянно, от момента того или иного события до времен, пока оно еще не забылось полностью, и его результаты могут быть хоть сколько-нибудь актуальны. Цель создания мифа – максимально удовлетворить заказчика. Ограничение одно – не быть разоблаченным. Поэтому миф должен логично вытекать из предыдущей истории, предшествующего набора мифов. Проблема в том, что творец мифа не знает, что в предыдущей истории ложно, а что нет. Поэтому любой историк, создатель мифа, будет горой стоять не только за свой миф, но он сделает все, чтобы не трогали и предыдущие мифы. Их разоблачение может «подвесить» его миф, сделать его нелогичным или даже нереальным. Власть в этом ему полный помощник, поскольку все это делается в ее интересах. Таким образом, первичная история создается усилиями немногочисленного слоя привилегированных историков, приближенных власти. Их усилия и заслуги оплачиваются особо. Но кроме этого слоя избранных есть более многочисленный слой простых историков, по своему социальному статусу как бы тружеников науки. Они должны доделывать черновую, уже не столь конфиденциальную работу за избранными, работать над изучением уже рассекреченных участков истории, обеспечивая, таким образом, науке-истории соответствующий научный имидж в глазах всего остального общества, и при этом случайно не вскрыть то, что пока в интересах власти было бы желательно сохранить в тайне. Первая часть реализуется просто и естественно. Массовая наука-история формируется как научная система. Но для обеспечения второй части этой системе придаются особые качества, создаются свои корпоративные нормы и правила, складывается своя специфическая культура. Характерные черты ее происходят из системы отношений сходной с той, которая действует в особо засекреченных областях. Работник одного подразделения ничего не знает о работе соседнего. Если вдруг у него возникает профессиональная потребность что-то узнать о соседнем участке, то ему дадут информации ровно столько, сколько ему необходимо, ни каплей больше. Соответственно он вынужден полностью полагаться на результаты работ соседей, не имея возможности объективно оценить их корректность. Отсюда узкая специализация с отсутствием необходимого кругозора, повышенный догматизм с явно завышенной оценкой мнения специалистов в любой области и соответствующей корпоративной этикой, запрещающей вторгаться в чужое направление работы, слабое владение логикой, значительный набор запретных тем. Как на практике реализуется такое искажение научной системы? – Набор приемов складывается «естественным» образом в процессе решения практических задач. Во-первых, наука-история оказывается под гораздо более пристальным вниманием чиновников по сравнению с другими науками. Самой государственной структурой науки-истории управляют чиновники от науки, внимательно следят за ней различные чиновничьи политические ведомства вроде цензуры, политической полиции, чиновников госаппарата. А любой чиновник даже если не получает прямых указаний власти, как правило, исключительно чувствителен к ее интересам и предпочитает переусердствовать на этом поприще, чем проявить «невнимательность». Во-вторых, сказывается естественный монополизм заказчика и исполнителя. Заказчик – власть вполне сознательно борется за свое монопольное право управлять сознанием подданных. В этой связи важно не входить в конфликт с аналогичными службами других стран. Поэтому глобальную историческую картину трогать нельзя. Эта тема запретна. В результате, история остается на уровне прикладной науки. Монополизм исполнителя с единой системой финансирования, единой системой карьерного роста и единой системой подготовки кадров приводит к возникновению множества негласных правил и норм, действующих не менее жестко, чем официальные. Вообще монополизм, отсутствие добросовестной конкуренции, приводит к загниванию любой социальной системы. В науке-истории все это дополнительно отягощается ее спецификой. Монополизм исполнителя усугубляется монополизмом заказчика и особенно тем, что научной структурой управляет избыточное количество чиновников, перенося свой чиновничий менталитет в саму структуру и вытесняя оттуда творческое начало. Причем в естественных науках периоды политических потрясений вроде войн или гонки вооружений вынуждают осуществлять кадровые перестановки, поднимая наверх настоящие научные кадры, чтобы не отстать в развитии от противника. Это оздоровляет научные системы. В науке-истории политические катаклизмы наоборот приводят к усилению мифотворчества, уменьшению политических свобод, росту запретов и, следовательно, выдвижению носителей чиновничьего, а не научного менталитета. Так что загнивание только усиливается. Эта практика неизменно на протяжении многих десятилетий действует в любом государстве вне зависимости от политического курса, социальной системы, тех или иных общественных потрясений. В таких условиях не до стремления к истине. Это особенно характерно для России, где подчинение системе было вопросом не только благополучия, но зачастую и выживания. Как следствие такой практики на протяжении многих поколений в науке-истории возник системный кризис, глубоко охвативший ее организацию, включая систему подготовки и отбора кадров. Это привело к тому, что уровень культуры ученых-историков принципиально не соответствует требованиям науки и кадры, воспроизводимые этой системой из поколения в поколение, в силу естественной преемственности, оказываются не в состоянии не только вывести науку-историю из кризиса, но даже просто адекватно оценить сложившуюся ситуацию. Официальная наука-история в научном плане стала беспомощной. В ней нет ни научной культуры, ни интеллекта. Да и само понятие науки к этой общественной системе приходится применять чисто условно по традиции, чтобы не вносить терминологической путаницы. P.S. Книга не проста для восприятия, требует работы над ней, неоднократного прочтения. Отдельные моменты становятся понятны только при прочтении всей книги. Свои замечания и вопросы по этому разделу блог-книги Г.М.Герасимова "Реальная история России и цивилизации" Вы можете оставить ниже, перейдя в раздел комментариев.